ЭВФОНИЯ В "СЛОВЕ"

В истории изучения С. благозвучие сначала понималось как ритмика (Ф. М. Колесса) или обычная тавтология типа повторения одного корня в словах разных частей речи (свѣтъ, свѣтлыи, думу думали — А. И. Соболевский), как синтаксич. или лексич. повтор (равномерность равносложных слов и словосочетаний с повторением одинаковых гласных типа уже... уже... уже или ту... ту... ту...: В. Ф. Ржига), что в своей совокупности и составляет смысл Э. — способ передачи голосов и шумов, который предполагает отсылку к живой природе, проявление своего рода символич. реализма. Такой взгляд отражает романтич. восприятие поэтики С., согласно которому, даже разобрав на составные части Э. С., тайну его поэтичности раскрыть невозможно: «В мировой литературе навряд ли найдется другое произведение, в котором отразилось бы столько звуковых выражений — музыкальный инстинкт поэта» (Ржига. Гармонія... С. 33). С. Вольман понимал Э. в С. столь же широко, как различного типа аллитерации, звукопись, которые связаны с тропами и поддерживают членение произведения (организуя повторы и тавтологии), но в свою очередь и сами отражают связанность речи как средство передачи «эмоционального возбуждения» (Wollman. Slovo... S. 168—169); Э. в этом смысле переходит уже в эвритмию.

Поскольку понятие аллитерац. стиха постепенно ушло из обсуждения поэтики С. (влияние древнегерм. поэтики на С. проблематично), его заменило представление об «интенсивной эвфонии» как аллитерации и ассонансе (Б. М. Гаспаров, А. Ю. Чернов). Напр., сопоставляя контексты «тугою имъ тули затче» и «тъщими тулы поганыхъ тльковинъ», Гаспаров говорит об объединяющем их ключевом слове «тули», звуковой облик которого обусловливает якобы подбор окрестных слов по аллитерац. (т. е. эвфонич.) принципу. Заслуживает внимания замечание этого исследователя о том, что в С. «встречается эвфонический ряд слов, фонетическое сходство которых соответствует потенциальному семантическому родству: бѣсови дѣти — босуви врани — Бусово

251

время — босый волкъ» (Поэтика... С. 64) — это как бы табуированная или пейоративная экспрессия бѣсъ/босъ. Аналогичные «намекающие звучания» в тексте С. находят и др. внимательные читатели (напр., Г. Ф. Карпунин, Чернов), а более ранние авторы вообще полагали, что именно в угоду Э. в С. образовались разного рода метатезы, чередование полногласных и неполногласных форм, а также и такая важная «звуковая тенденция памятника», как различные сокращения типа мысль — мысь, пѣснь — пѣсь, реклъ — рекъ (личная форма глагола прич. прош. вр.), утьрплъ — утръпѣ и т. п. (Булаховский. О первоначальном тексте... С. 445). Л. А. Булаховский указал также и возможные исправления текста на основе нарушения Э. (птицу — пытьцу; полозию и т. п.), что, по-видимому, очень перспективно в плане восстановления исходного текста памятника, поскольку можно говорить о самых разных его искажениях, ср. «страны ради, гради весели» (вм. «ради гради, веси весели»). Гаспаров полагает, что в сочетании «грозу въсрожать» употреблен был именно этот глагол (не ворожать) в соответствии с требованиями Э., и т. п.

Лит.: Соболевский А. И. Благозвучие в жизни языка // РФВ. 1912. Т. 67. № 1—2. С. 208; Колесса Ф. Украïнські народні думи // ЗНТШ. 1922. Т. 132. С. 30—34; Ржига В. Ф. Гармонія мови «Слова о полку Ігоревім» // Украïна (Киïв). 1926. Кн. 4. С. 29—33; Tschižewskij D. Geschichte der altrussischen Literatur im 11., 12. und 13. Jahrhundert: Kiever Epoche. Frankfurt a. M., 1948. S. 343—344; Булаховский Л. А. О первоначальном тексте «Слова о полку Игореве» // ИОЛЯ. 1952. Т. 11, вып. 5. С. 442—445 (то же: Булаховский Л. А. Избр. соч. Киев, 1978. Т. 3. С. 485—492); Wollman Sl. Slovo o pluku Igorově jako umělecké dílo. Praha, 1958. S. 81, 82, 108—109; Колесов В. В. Ударение в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 32—33, 36—37; Гаспаров Б. М. Поэтика «Слова о полку Игореве». Wien, 1984. С. 64—65, 115, 255—258 и след.; Чернов А. Слово о золотом слове. М., 1985. С. 9 и след.

В. В. Колесов